Жили-были два друга-товарища. Сами по себе люди разные, как по характеру, так и по сословию, но объединённые одной давней страстью – охотой. Обоим было, то ли изрядно за тридцать, то ли немного за сорок, и тот и другой был обременён семейным положением и у обоих подрастали дочки-ровесницы. Какие лабиринты судьбы свели их вместе, нам не известно, но, хотите смейтесь, хотите сочувствуйте, одного господь наградил фамилией Ширинкин, а другого Мошонкин.
Их жёны страсти мужей не разделяли, знакомы были заочно, что не мешало им тихо ненавидеть друг друга вместе с товарищем супруга. Те немногочисленные охотничьи трофеи, которые друзья приносили домой, встречались жёнами без энтузиазма, граничащего с отвращением.
- Опять, ты этих задохликов притащил? – зло вопрошала супруга, брезгливо отодвигая носком тапочка пару чирят гордо выложенных Ширинкиным на кухонный линолеум: - Я же просила не приносить в дом всякую дрянь!
- Это не дрянь! – обижено восклицал Ширинкин: - это УТКИ!
- Какие утки? – парировала жена: - ты уток-то настоящих видел? Охотничек несчастный!
Почему эта фраза, из детского мультика, так прижилась в семьях, где живут охотники – непонятно. Но вот уже три десятка лет, с лёгкой руки мультяшного героя Матроскина, любая русскоговорящая жена охотника, время от времени, оставляет за собой право наградить своего супруга этим небезобидным прозвищем.
Ширинкин в этот момент был действительно несчастен. Он только что набрал в грудь воздуха, собираясь рассказать жене о своём замечательном дуплете, о том, как он ловко вышиб из налетевшей стайки двух чирков, как долго потом гонялся по лиману за подранком с полными болотниками студёной воды. Но финальная фраза жены:
- Опять нажрался со своим Пухляком? – отбила у него всякое желание делиться со своей половиной самым сокровенным, произошедшим с ним за последние сутки. «Несчастный охотник» ретировался на балкон, перекурить обиду, аккуратно прикрыв за собой дверь.
- Похлопай мне тут ещё дверями – рявкнула в след супруга, привычная к такому развитию событий. «Пухляком» жена, за глаза называла Мошонкина, который в отличие от сутулого и долговязого Ширинкина был человеком упитанным.
Сценарий домашнего скандала в семье Мошонкина мало чем отличался от описанного выше. Разница была лишь в том, что кухонном полу Мошонкина лежал красавец-селезень обезображенный выстрелом с близкого расстояния. Не разошедшийся дробовой заряд, каким-то чудом не задев лапы со всеми прилагающимися к ним деликатесными частями, оторвал заднюю часть птицы и вместе с первичными половыми признаками вынес часть внутренностей. Хоть данное обстоятельство, по мнению охотника, нисколько не умоляло ценность трофея, жена Мошонкина вот уже полчаса тыкала указательным пальцем поочерёдно, то в селезня, то в окно, за которым угадывались контейнеры дворовой помойки.
- Ты хоть знаешь, в какой класс дочь пошла? – повысив тональность, то и дело меняла направление «удара» супруга: - Маме мешок сахару не можешь привезти, она деньги ещё на Пасху передала, тебе же всё-ё-ё друзья не дают.
При упоминании тёщи Мошонкин поморщился, как от зубной боли.
- Кран уже месяц течёт, – опять переключилась благоверная, забыв про маму, сахар и селезня: - ты ждёшь, пока мы соседей затопим?
Течь из прохудившегося крана, стала последней каплей переполнившей чашу терпения Мошонкина. Он сгреб в полиэтиленовый пакет дичь и рванул прочь из дома. Примерно через четверть часа в пакет, на тушку птицы, легла поллитровка беленькой. А ещё через столько же, родной гараж, распахнул приветливо двери своему хозяину. Излишне резко крутанув пробку на бутылке, Мошонкин наполнил двухсотграммовый стакан на две трети водкой, бросив в сторону вешалки, где висел старый плащ жены недобрый взгляд. Именно в этот плащ была одета девчонка, покорившая пятнадцать осеней назад сердце Мошонкина. Произнеся вместо привычного «ну, будем», «вот, сука», он опрокинул стакан. Дверной проём заслонила знакомая и до боли родная в этот момент, своей сутулостью, тень. Пытаясь хоть что-то разобрать «со света» в гаражной тьме Ширинкин, а это был именно он, крикнул:
- Михалыч, ты тут?
- Заходи – ответил Мошонкин, с полуслова поняв вопрос друга, как «Ты один?». Ширинкин переступил порог гаража, в руках он держал полиэтиленовый пакет, во впалых складках которого легко угадывался силуэт поллитровки и ещё что-то бесформенное.
…Когда стемнело, две разновеликие тени, освещая себе дорогу сигареткой долговязого, миновали сторожку гаражного кооператива. Молча вручив скучающему у шлагбаума сторожу каждый по пакету, они растворились на фоне мерцающих, бесконечными сериалами, окон хрущёвок. Сторож, разглядев на дне пакетов диких уток, крикнул в темноту «Благодарствую!», но ответа так и не получил.

02.09.2010г